Лаг отсчитывает мили (Рассказы) - Страница 25

Опасное место позади. Скалы раздвигаются все шире. Корабль выходит в открытое море. И вот уже зло рвет ветер, косматые волны разбиваются о форштевень лодки, заливают узкую длинную палубу.

В корме зарокотали дизели. Корабль прибавляет ходу. Он принимает вызов моря и стремительно бросается навстречу высоким валам.

Все чаще залетают брызги на мостик. Сыромятников уже с благодарностью думает о старшине Быстрове: правильно, что заставил облачиться в штормовой костюм. Матрос натягивает на голову капюшон, туже затягивает шнурок под подбородком.

Качка усиливается. Волны яростно набрасываются на лодку. Приходится беспрерывно вертеть штурвал: корабль все время сбивает с курса. Легко ходит рулевое колесо, и все же у матроса начинают ныть руки и плечи.

Сергей взглянул под ноги. Сейчас в надстройке темно, с шипением и звоном бьется там вода. Иногда она достигает мостика, фонтанами вырывается из прорезей решетки. Ноги скользят по мокрой кренящейся палубе.

А Сыромятникову весело. Такой шторм бушует, а ему — нипочем. Прошло то время, когда малейшая качка делала его больным и беспомощным и старшина ругал его за то, что он не столько выдерживает курс, сколько за штурвал держится, лишь бы на ногах устоять. Знал старшина, что туго молодому матросу, но никогда не освобождал его от вахты. Наоборот, в качку спрашивал с него еще строже. Обижался тогда Сергей. И только потом понял, как помог ему старшина своей требовательностью. Через несколько недель матрос уже нормально чувствовал себя на волне.

Служит он на лодке с прошлой осени. Нелегко было привыкнуть к тесному отсеку, к строгим порядкам, по которым живет экипаж подводного корабля. То из отсека в отсек перейдет, не спросив разрешения у вахтенного центрального поста, то на трапе замешкается, когда дорога каждая секунда. А однажды по команде «Все вниз», спускаясь с мостика, сорвался и упал на стальную палубу отсека. Неделю после ходил с синяками и прихрамывал.

Всяко бывало!

В учебном отряде Сергей Сыромятников считался одним из самых успевающих. Все зачеты сдавал отлично. Там теория требовалась, а у него как-никак десятилетка за плечами. Но на корабле на одной теории не выедешь. Прочные навыки нужны. Долго, настойчиво бился с ним старшина. Учиться нужно было многому. Ведь рулевой на подводной лодке и сигнальщик. Занятия у штурвала сменялись тренировками на сигнальном мостике в любую погоду, в любое время суток. Десять, двадцать, сто раз приходилось порой повторять одно и то же упражнение, пока старшина не заявлял:

— Ну, кажется, мало-мальски ничего. Переходим к следующему…

Зато какой радостью было неделю назад сообщение старшины, как всегда, скупое, немногословное:

— Матрос Сыромятников, вы допущены к экзамену на классность. Готовьтесь.

И все.

Сергей в тот же вечер обошел почти всех классных специалистов экипажа. Как они сдавали экзамен? Все говорили: это очень трудно. Комиссия задает уйму вопросов.

Советовали повторить весь учебник, потренироваться с флажками и сигнальным фонарем, еще раз по винтику ощупать материальную часть.

Последним из классных специалистов, к которому обратился Сергей, был Быстров. Старшина спросил, что другие советуют, потом улыбнулся и сказал:

— А я так смотрю: классный — это такой специалист, которому не нужно лезть в учебник, чтобы знать, как действовать в данный момент. У него все должно крепко держаться и в голове и в руках, и мысль должна быстро работать. Мой совет: не столько над книжками сидеть, сколько тренироваться. С завтрашнего дня займемся.

И занялись… Сергей приходил с тренировок вымотанный вконец. И каждый раз оказывалось: вот это еще недоработано, и это, и это.

— Завтра еще займемся, — говорил старшина. — Тогда, может, получится мало-мальски.

…Корабль все круче клало на борт. Сергей, внимательно следя за мечущейся картушкой компаса, постепенно уловил некоторый ритм. Вот волна ударяет в скулу корабля, нос отклоняется влево, значит, руль нужно слегка переложить вправо. Новый удар волны. Но нос уже меньше рыщет, легче удержать его…

Поступает приказ о перемене курса. И теперь волны бьют прямо в борт. Брызги перелетают через рубку.

— Держись! — слышится предостерегающий возглас вахтенного офицера. Высоченная волна обрушивается на корабль. Ее гребень выше козырька мостика. Рулевой с головой оказывается в воде.

Когда вода сходит, матрос сплевывает попавшую в рот соль, протирает рукавом глаза. Все в порядке. Лодка идет заданным курсом.

— Все целы? — спрашивает командир. Капитан-лейтенант тоже весь вымок. Крупные капли жемчужинами светятся на сухощавом лице.

— Целы! — звонко отвечает за всех матрос Иванов, сосед Сергея по койке. Он сейчас сидит в своем гнезде на самом верху надстройки, выглядывают только плечи да голова в кожаном шлеме. Но и до него достало: тоже трет глаза.

И снова: «Держись!»

Спустя полчаса лодка погрузилась. Сразу прекратилась качка. Даже не верилось, что наверху неистовствует шторм.

Сергей, как и положено рулевому, по команде «Срочное погружение» первым перешел в рубку. Напоследок в шахте его окатило холодным водопадом. И вот он в тепле, сухо кругом. Только под ногами лужи: ручьи льют с его одежды. Булькает вода в сапогах. Не замечает этого матрос, кидается к компасу…

Месяца два назад он допустил ошибку, которую навек запомнит. Так же вот, при срочном погружении, он перешел в рубку, переключил сюда управление рулем. А взглянул на компас — и остолбенел. Оказывается, при переходе с мостика в рубку он оставил руль переложенным на борт. Пока перебирался, лодка продолжала циркуляцию и чуть не легла на обратный курс. Оплошность Сергея тогда едва не сорвала учебную атаку.